Бокс-офис Китая догнал США

В феврале 2018 года кассовые сборы кинотеатров материкового Китая превысили 10 млрд юаней ($1,583 млрд). Это — новый рекорд по кассовым сборам за один месяц не только на кинорынке материкового Китая, но и во всем мире: американский рекорд, установленный в июле 2011 года ($1,395 млрд), побит.


Что такое китайское кино?

Сегодня никто точно не знает, где начинается и где заканчивается китайское кино. То кино, которое мы называем китайским, состоит как минимум из трех индустрий — материкового Китая, Гонконга и Тайваня. Эти индустрии активно сотрудничают, но существуют в разных политических и экономических условиях и даже своих кандидатов на «Оскар» выдвигают по отдельности. Синоязычные фильмы также производятся в Сингапуре, Малайзии, Таиланде. Но ориентация на язык не вносит ясности в силу того, что единого китайского языка не существует; в разных регионах фильмы могут производиться на мандарине, кантонском и других диалектах. Кроме того, в китайских фильмах может звучать несколько языков, как, например, в картинах Чжан Имоу «Цветы войны» (2012) и «Великая стена» (2015).


Наконец, есть фильмы, снимающиеся просто на английском языке, вроде «Крадущийся тигр, затаившийся дракон: Меч судьбы» (Юэнь Ву-Пин, 2015). Чжан Инцзинь в статье «Китайское кино и транснациональная кинотеория» утверждает, что «китайское кино можно определить как распыленное — исторически, политически, территориально, культурно, этнически и лингвистически».

В этой статье речь пойдет преимущественно только о фильмах материкового Китая и связанных с ним копродукциях. Кинематографии Гонконга, Тайваня и Сингапура требуют отдельного разбора.

История успеха

На первый взгляд, кино материкового Китая движется от одного триумфа к другому. Еще 20 лет назад это была провинциальная кинематография, находящаяся на государственном содержании и способная рассчитывать лишь на фестивальные призы для артхаусных фильмов. В 2002 году сборы в китайском прокате составили всего 130 млн долларов, а по количеству кинотеатров на душу населения Китай находился на последнем месте в мире.

Именно в 2002 году китайское правительство озаботилось реформами в области кино, разом переведя производство, прокат и дистрибьюцию на рыночные правила игры. Поставленные перед необходимостью работать по законам рынка, китайские кинематографисты не стали закатывать истерики и требовать возвращения госзаказа, а начали учиться снимать жанровое, зрительское кино, причем у всех сразу — от Голливуда до Гонконга. А переживающее бурное развитие и социальное расслоение китайское общество дарило им множество интересных сюжетов.


На протяжении 15 лет сборы от кино в Китае ежегодно росли на треть, и каждый день в стране открывался новый мультиплекс примерно с 10–15 экранами. Появилось множество частных киностудий, которые сегодня и производят основные прокатные хиты. В 2012 году по сборам от кинопроката Китай вышел на второе место в мире после США. В первом квартале 2018 года кинопрокат Китая впервые в истории опередил североамериканский (прокат США и Канады вместе взятых). По итогам 2018 года китайский кинопрокат заработал 8,9 млрд долларов, причем в двадцатке самых кассовых китайских фильмов года почти половина сборов (41%) пришлась на картины начинающих режиссеров. Это говорит о том, что у китайцев правильно поставлено кинообразование: молодые режиссеры тяготеют к жанровому кино и успешно его делают. Из трех самых кассовых фильмов года один снят дебютантом.

За считанные годы китайская кинематография перевоплотилась в мощную коммерческую индустрию, производящую картины всех мыслимых жанров, от хоррора до мюзикла, существующую за счет частных инвестиций и привлекающую миллионы зрителей, причем далеко не только китайских.

Кассовым сборам китайских жанровых картин может позавидовать любой голливудский блокбастер. В 2017 году китайцы произвели один из самых коммерчески успешных фильмов в истории кино — «Война волков 2», чьи сборы превысили 870 млн долларов при бюджете в 30 миллионов. В 2018 году милитари-экшен «Операция в Красном море», в котором небольшой отряд китайских десантников сражается с полчищами исламских террористов в вымышленной арабской стране, собрал в прокате без малого 600 млн долларов.


Противовесом брутальной «Операции в Красном море» является другой хит прошлого года «Умираю, как хочу жить», снятый за смешные 13 млн долларов и собравший в прокате более 450 млн долларов. Это история мошенника, который контрабандой ввозит из Индии дешевое, но эффективное лекарство для раковых больных. Можно только позавидовать способности китайских фильмов быть не просто эффектным развлечением, но и нести социальный месседж.

Минувший год также оказался успешным для интернет-фильмов, коих в Китае было произведено около полутора тысяч. Из них более тридцати сумели преодолеть планку сборов в 1,5 миллиона на интернет-платформах.

Успехи китайской киноиндустрии являются отражением общего экономического развития страны, ее стремительной урбанизации и роста среднего класса, который по численности уже превосходит все население США. Но еще в большей степени это результат обучаемости и гибкости китайских кинематографистов.

Проблемы

Главной бедой остается цензура, печально известная своей непредсказуемостью. Вопреки распространенному заблуждению, большинство цензурных запретов связано не с идеологией, а с тем, что в Китае отсутствует система возрастных ограничений и дети могут смотреть любые фильмы. Консервативная политика председателя КНР Си Цзиньпина привела к тому, что в кино теперь трудно показать не только гомосексуальные отношения, но даже обычный адюльтер. В телесериалах супружескую измену показывать вообще нельзя, в кино пока еще можно, но непременно с осуждением, иначе цензура не пропустит. И это лишь один из многих абсурдных запретов, сковывающих развитие кинематографа.


Другой удар по киноиндустрии нанесло ужесточение налоговой политики. Годами китайское кино практиковало уход от уплаты налогов через систему двойных контрактов инь-ян: один контракт указывает небольшую сумму гонорара, и он идет в налоговую, а второй, неофициальный — настоящую сумму. Разница между этими контрактами могла составлять несколько миллионов долларов. В прошлом году, после того как в прессе всплыли такие контракты актрисы Фань Бинбин, правительство объявило о масштабной проверке сферы энтертейнмента и предложило кино- и телекомпаниям, не дожидаясь визита аудиторов, самим посчитать и возвратить недоплаченные налоги. Многие так и сделали, заплатив в общей сложности 1,7 млрд долларов, но при этом было остановлено производство целого ряда картин, а некоторые уже законченные не были выпущены в прокат.

В итоге рост сборов в минувшем году по сравнению с 2017 годом составил всего 9% — по китайским понятиям это не рост, а слезы. Под конец года власти нарушили собственные квоты, допустив в прокат 41 голливудский блокбастер вместо положенных 34. Стало понятно, что квоты надо отменять или сильно расширять, причем еще вчера. А в первом квартале 2019 года сборы упали на 30%, фактически вернувшись на уровень 2015 года.

Кино не должно подрывать честь, гордость и интересы Китая

Песня старая. Про Китай в кино не должно быть ничего плохого. Про систему — ничего плохого. Про армию и полицию — ничего плохого. Но что же делать, если очень хочется рвать рубашку и рубить правду-матку?

Совет номер один: надо научиться разделять Китай и китайцев. Государственный строй безупречен, наши сограждане — не всегда. Например, если хочется снять кино про глупых, ленивых и продажных китайских полицейских, снимите фильм про китайских полицейских из бангкокского Чайнатауна. В Пекине копы не могут быть плохими, а в Таиланде — запросто.


У Китая под рукой есть Гонконг. Вроде наш и вроде не наш. Если хочется снять политическую драму про разборки между различными кланами правящей элиты, нужно забыть про Пекин и отправляться в Гонконг. Известно, что англичане за сто лет превратили свою бывшую колонию в редкостный гадюшник.

Не хочется снимать кино про полицию и чиновников? Хочется про бандитов? Есть проблема. Одно из базовых правил нового китайского кино: в конце фильма преступник должен сидеть. Или лежать. Желательно на кладбище. Жалко плохиша? Слушайте совет.

Если преступник грабит и убивает, например, японцев, то он и не преступник вовсе, а национальный герой. К тому же винтажный бэкграунд — это всегда красиво, стильно и кинематографично. Первым это понял китайский Гай Ричи Нин Хао. Режиссер, снявший два народных хита — «Сумасшествие из-за камня» и «Серебряный медалист», — любил говорить о том, что мы, китайцы, тот еще народец; любим хорошо поесть, выпить, покричать песни в караоке, но все равно хорошие люди.

После того как фильм Нина «Ничья земля» был отправлен цензорами на полку, режиссер пару лет пытался бороться с системой, но потом махнул рукой и снял «Пушки и розы» про маньчжурского воришку, который после встречи с революционерами перевоспитался и стал героем. Цензоры поняли: режиссер — молодец, растет и развивается. Попросили переснять концовку, пообещав выпустить «Ничью землю» на экраны. Так и вышло.


Еще можно быть в тренде, не переходя на личности и профессии. Если хочется посмеяться над соотечественниками и послужить партии, снимите фильм про глупых и жадных торгашей, которые не платят налоги и пытаются разворовать народное имущество. В каждом втором китайском фильме последних лет есть сцена или сюжетный твист, где полиция арестовывает хапугу-нувориша. Если по сюжету такой твист не проходит, то про арест хапуги могут рассказать по радио, которое будет случайно включено в одной из сцен.

Квоты

В России распространено представление, что в китайский прокат ежегодно может выйти только 34 иностранных фильма. На самом деле число иностранных фильмов в китайском прокате не ограничено. Протекционистская квота в 34 картины касается лишь фильмов, покупающихся на основе revenue sharing (25% от сборов которых должны возвращаться студии-производителю). Если же иностранный фильм покупается за фиксированную сумму, он не подпадает под квоты, и таких фильмов может быть сколько угодно. Разумеется, Голливуд заинтересован в проценте от сборов, поэтому квота в 34 картины как раз и заполняется голливудскими блокбастерами. Американская ассоциация кинопроизводителей и прокатчиков (MPAA) уже много лет сражается за расширение этой квоты. Оно планировалось в прошлом году, однако торговая война с США прервала переговоры об этом.


В отсутствие прогресса по квотам Голливуд делает ставку на копродукции и своеобразный обмен звездами, чтобы облегчить попадание фильма в китайский прокат. Так, Цзян Вэнь и Донни Йен сыграли в «Звездных войнах», Брюс Уиллис снялся в китайской военной драме «Бомбардировка», а студия Disney запустила в производство блокбастер «Мулан» с китайской звездой Лю Ифэй в главной роли.

Копродукции

Копродукции в КНР делятся на три вида. Первый — это фильмы, просто финансирующиеся китайскими компаниями. Примером тут является «Миссия невыполнима: Последствия» (2018), главным инвестором которого выступила частная китайская киностудия Alibaba Pictures. Второй вид — картины, снимающиеся при участии китайских студий и на территории Китая, но имеющие иностранные съемочные группы и источники финансирования. Третий — фильмы, где не менее трети съемочной группы и актерского состава представляют китайцы, а сюжет так или иначе связан с китайской историей или культурой. К такому роду копродукций относится «Великая стена» Чжан Имоу с Мэттом Дэймоном в главной роли, произведенная голливудской компанией Legendary, владельцем которой является китайский мультимиллиардер Ван Цзяньлинь.


Все копродукции облегчают попадание фильма в китайский кинопрокат, но только картины третьего типа рассматриваются властями КНР как национальное кино. Лидером по части копродукций такого рода является Гонконг, а среди западных стран — США и Австралия.

Симбиоз с Голливудом

Китайский кинематограф сегодня находится на том же перепутье, что и все общество. С одной стороны, стремительное экономическое развитие сделало его глобальной силой, с которой вынужден считаться даже Голливуд. С другой — он оказался заложником косной политической системы. Коммунистическая идея в Китае умерла, но авторитарный режим остался и пытается контролировать становящееся все более сложным китайское общество. Если политика закручивания гаек, проводимая Си Цзиньпином, продолжится еще несколько лет, китайское кино, как и экономику Китая, ждет неминуемый кризис.

Несмотря на эту перспективу, крупнейшие кинематографии мира продолжают делать ставку на сотрудничество с Китаем. Marvel, например, собирается снимать блокбастер про китайского супергероя Шанцзы, который ни больше ни меньше как сын суперзлодея Фу Манчу, переквалифицировавшийся в хорошего парня.


Эйни Коукас в недавно изданной книге «Hollywood made in China» утверждает, что китайское и американское кино ждет нечто вроде симбиоза: «Стремление Китая расширять влияние своего культурного продукта и желание Голливуда получать прибыли за пределами большого американского рынка привели к отношениям, которые являются одновременно симбиотическими и конкурентными... Если китайский кинорынок продолжит расти, мы будем все чаще видеть голливудские фильмы, не просто сделанные в Китае, но сделанные для Китая. А если китайские инвестиции также будут увеличиваться, то и сделанные Китаем. Эти отношения уже оставляют след в глобальном культурном процессе. Сегодня США и Китай не просто создают совместный медийный контент — они создают культурные бренды друг друга».

К слову, оскаровский победитель этого года «Зеленая книга» тоже является копродукцией с китайской компанией Alibaba Pictures.

Использованы материалы авторов: Иван Талачев, «МЕДИАНЯНЯ», Феликс Зилич, Дмитрий Комм.

 

наверх страницы